Сегодня, 14 января, легендарному тренеру питерского «Спартака» и сборной СССР Владимиру Кондрашину могло бы исполниться 94 года. Чемпион Универсиады, Европы, мира и Олимпийских игр, член Зала славы ФИБА, Кондрашин — один из ярчайших представителей советской тренерской школы.

Ассистент главного тренера «Химок» Николай Шманов — большой поклонник Владимира Кондрашина и… обладатель автомобиля, на котором ездил тренер. Кстати, Андрей Мальцев, которому помогает Шманов в «Химках», — воспитанник Кондрашина. Интересное совпадение!

Николай рассказал «Перехвату», каким образом «унаследовал» легендарную «Волгу» и как пытается сохранить наследие Владимира Петровича. Ниже — монолог Шманова:

«Я тренировался на Вязовой, 8, это была школа Кондрашина и Белова в Санкт-Петербурге. Там сейчас построили новый жилой комплекс, хотя еще при Матвиенко, когда сносили, обещали построить баскетбольный комплекс. Но все кануло в Лету.

Петрович вручал нам медальки на каком-то турнире, когда я был еще ребенком, это были последние годы его жизни. Так что я его плохо помню, помнят скорее мои родители. Потом я уже в 19 лет тренировался у тренера Вячеслава Бородина, он когда-то играл в «Спартаке» у Кондрашина и становился чемпионом СССР. Он друг Белова, был приближен к семье Кондрашиных, помогал им после смерти Петровича. В разговоре с ним я как-то давно обмолвился, что хотел бы себе ретро-автомобиль. У меня с детства это пошло — вокруг «копейки», «Волги», у отца «девятка» была. Какая-то ностальгия.

Бородин мне как-то позвонил, спросил, хочу ли я все еще ретро-автомобиль. Я сказал, что конечно, он говорит: «Волга». Я ответил, что супер — а что? а чья? Он сказал, что ничего не будет говорить. Мы с ним поехали на Васильевский остров, и тут к нам подсела Евгения Вячеславовна Кондрашина. Я знал, кто она, поздоровался, сказал, что очень приятно познакомиться. Тогда уже можно было догадаться, но я не понял — был в шоке.

Оказалось, что после смерти Петровича какой-то родственник поездил полгода, ну и с тех пор машина просто осталась стоять. Мы приезжаем в гараж, открываются двери — стоит ГАЗ-24 «Волга». Вот такой слой пыли, спущенные колеса. Я начинаю уже понимать, что к чему, спрашиваю: «Это чья машина?..» Она говорит: «Петровича». Я говорю: «Не может такого быть…»

Евгения Вячеславовна показала мне документ. Он был уже на нее, потому что после смерти мужа нужно было машину переоформить. Я говорю: «И что делать?» Она сказала: «Забирай». Что вот машина сгниет, никому не нужна. Как она может быть никому не нужна?! Я отблагодарил, конечно, небольшую сумму Евгении Вячеславовне отдал. Мы съездили, документы переоформили. Не до конца, потому что мне хотелось, чтобы по документам машина так и принадлежала ей.

Пока я изучал наш автопром по этой машине, запас моих ругательств увеличился раз в 10. Но было много всяких крутых вещей — например, я находил там аудиокассеты, между ними нашел 10 рублей. Хотел потом отдать Евгении Вячеславовне, сказал, что это, должно быть, заначка ее мужа, но она сказала мне оставить это себе на память.

Машина, кстати, завелась сразу — спустя 16 лет простоя! Потом, когда в Петербурге был Кубок Кондрашина и Белова, я возил Евгению Вячеславовну и ее сына Юру на матчи на этой машине. Меня никто не просил, просто мне хотелось это сделать, отдать дань, честь, сказать им спасибо за то, что у меня есть этот автомобиль. Юру всегда сажали на переднее сиденье, я ему говорил: «Юр, ну не работает кассетник». Он говорит: «Петрович сломал». Ну если Петрович сломал, то я даже чинить не буду.

Машина сейчас стоит у меня в гараже, просит ремонта каждое лето. Зимой я на ней не выезжаю, соль съест эту машину сразу, я это прекрасно понимаю — хоть там металл такой дубовый, что если едешь по дороге и набрал скорость, то люди сторонятся, реально. Они понимают: если что, то меня, наверное, чуть потрясет, а другой машине точно не поздоровится. А летом я езжу.

Все время приходится копошиться там. Скажу честно, что до этого автомобиля я мог разве что масло поменять, колодки на своем автомобиле… Но теперь я могу все. По большому счету, я в этой машине вынул весь салон, своими руками сделал шумоизоляцию. Мне просто это интересно. Грубо говоря, психологически отдыхаешь от тренерства — все тренеры по-разному отдыхают, я вот так.

В середине какого-то сезона выбрался домой на пару дней, приехал в гараж, она у родителей стоит там. Я зашел в гараж в 12 часов дня, сказал, что чуть-чуть покопошусь и приду. В полдесятого вечера зашел отец и говорит: «Ты больной? Может, тебе попить чего». То есть, я туда проникаю — и все, я там. Это моя отдушина, я в этом нашел себя.

Ездить каждый день тяжело, конечно, в нынешнем трафике, но иногда и по пять дней подряд, бывает, езжу. Представьте: белые ночи, «Ретро-ФМ», открытые окна и катишься по набережной Санкт-Петербурга. Что может быть круче? Конечно, не все это поймут, мне некоторые советуют затонировать и диски поставить. Какие диски? Что затонировать?! У людей другое понимание. Но все, кто садится в эту машину, соглашаются, что в ней что-то есть. Душа какая-то, запах, всё. Ты не можешь это объяснить, но что-то есть. Люди просто садятся и молчат. Они просто смотрят по сторонам.

Три года назад у меня еще одна машина появилась, 21-я «Волга». Я просто зимой перелистывал «Авито», увидел машину: хорошее состояния, какие-то очень небольшие деньги. Я подумал, что такого просто не может быть, за такие деньги это точно гнилье. Оказалось, что продавцу ее подарили, он пытался восстанавливать, но как-то не пошло, нужно было просто ее забрать. Я приехал через несколько дней, а там реально все в порядке. Теперь у меня две «Волги». Не знаю, остановлюсь ли я на этом, но я надеюсь, что остановлюсь! Потому что с этой «Волгой» запас мата увеличился еще больше. Это легендарные машины, но как их собирали, я просто не понимаю.

Кстати, когда мне машина Петровича досталась, у меня была команда в чемпионате Санкт-Петербурга. Тогда еще наш чемпионат был сильнее московского. У нас была там команда, «Нева», и как раз тогда мне перепала эта машина. И она досталась мне на таком переходном этапе, когда заканчивался сезон в «Неве» и вдруг у меня появилась возможность поработать в питерском «Спартаке», меня просто туда пригласили. Понимаете, ну как это? Пришла кондрашинская машина — и тебе предлагают поработать в питерском «Спартаке». Случайно? Я не знаю. Можно верить во что-то, можно не верить, но вот так получилось.

Я с тех пор задумался… Вот Петрович начинал с детей — и я тоже открыл свою детскую школу в Питере, «Нева» называлась. Она просуществовала недолго, много было факторов, аренда зала и все такое. Но сейчас мы ее возобновили! Потому что в Петербурге появилось место Basket Space, я этот зал купил как свой бизнес. И там мы открыли эту детскую школу «Нева».

А вообще у меня идея есть одна. Была же детская школа «Спартак» на Вязовой, где я занимался. Она потом переехала на Набережную Черной речки, но потом и там все снесли. С тех пор всё, она куда-то делась. Как я понимаю, ее больше нет. Я бы с удовольствием назвал свою баскетбольную школу не «Невой», а «Спартаком». Но где найти концы эти? Я пока не понимаю. У нас на Вязовой стояли кубки, медали, фотографии Белова — я бы с радостью все это повесил в свой зал и все это там бы хранилось. Чтобы еще более бережно хранить это наследие. Но как это найти, пока не знаю. Возможно, это получится сделать, внутри у меня в душе цель такая. У меня есть желание, есть свой зал, и если кто-то знает, как найти эти концы, я с удовольствием возьмусь за это».

• владимир кондрашин
• химки
• николай шманов