В любом перечне великих атлетов перст истории останавливается на имени Горди Хоу дольше, чем на любом другом. Почти пять десятилетий этот опровергатель закона средних величин хотел лишь того, чего мог добиться. А добился он многого, о чем свидетельствуют столбцы и колонки чисел и точные цифры, называемые статистикой. Целых тридцать два года, начиная с молодых лет в Детройте до последнего "ура" в Хартфорде, когда зрители выражали свою благодарность последнему представителю ушедшего поколения, Хоу доказывал ошибочность календаря.

Горди Хоу родился 31 марта 1928 года в маленьком городке Флорал провинция Саскачеван, где в этом месяце стоит еще настоящая зима. Его отец часто пропадал на работе чтобы прокормить растущую семью. Не оказалось его дома и в день рождения Горди, поэтому его жене Кэтрин Хоу пришлось рожать без врача и акушера с двумя маленькими детьми на руках. Но все прошло удачно, и Горди вовремя и без особых осложнений появился на свет. Его родители навсегда сохранили в себе суровость и гордость первых переселенцев. В те годы в Северной Америке бушевала Великая депрессия, но даже в тяжелейших условиях отец Горди отказывался от какого бы то ни было пособия и старался прокормить семью сам. Хотя на зарплату старшего мусорщика в Саскатауне содержать четырех сыновей и пять дочерей было чрезвычайно трудно.

Горди никогда не слышал, чтобы родители на что-нибудь жаловались, и, конечно, такая спартанская обстановка сыграла большую роль в формировании его прямого и очень сильного характера. В четыре года он получил в подарок один конек, поскольку второй достался его сестре, которая тоже очень хотела научиться кататься. Горди в конце концов выпросил у нее второй конек и сразу же поспешил на озеро. Он катался целыми часами и бросал неким подобием клюшки теннисный мяч до тех пор, пока на его руках не вздувались кровавые мозоли.

Уже в детстве он отличался необыкновенной смелостью и решимостью и играл в такие рискованные игры, которые в зрелом возрасте вспоминал с содроганием. Чего стоила, например, молодецкая забава на мосту, когда он, раскачиваясь на веревке, должен был написать на одном из быков свое имя! Когда Горди подрос, одним из его любимых развлечений стало балансирование на бревне в воде, что тоже могло стоить ему жизни. Не раз слетал он в воду и только чудом уворачивался от тяжелого бревна.

Как только Горди поступил в школу, ее директор Роберт Трики стал привлекать его к играм школьной хоккейной команды, и он переиграл в ней на всех позициях, включая вратарскую. В составе своей команды он три раза становился чемпионом турнира школьников "West All Star". На Горди обратил внимание местный торговец Роли Роуз, который и устроил его в так называемую Родственную лигу. Команды в этой лиге носили те же названия, что и в НХЛ, а игроки выступали под псевдонимами известных хоккеистов.

В пятнадцать лет Горди вызвали на тренировочный сбор "Нью-Йорк Рейнджерс" и даже дали стипендию для учебы в колледже. Но Горди не выдержал одиночества и тоски по дому и сбежал. А вот в "Детройт Ред Уингз" он поехал, и только потому, что вместе с ним в юниорскую команду этого клуба пригласили и нескольких его друзей. Он стал играть за юниоров в расположенном в Восточной Канаде городишке Голте и работать на военном заводе контролером. Но проработал он там недолго и после короткой стажировки в Омахе, фарм-клубе Детройта, 16 октября 1946 года вышел на лед в своей первой игре в НХЛ против «Торонто Мэйпл Лифс». Едва появившись на льду, молодой игрок детройтского клуба "Ред Уингз" проявил себя в хоккейной войне не хуже, чем турецкое войско в Европе. Наконец удовлетворенный тренер Джек Адамс решил, что видел довольно, и сказал своему юному правому краю: "Хорошо, парень, ты уже убедил всех в лиге. А теперь покажи мне, что ты умеешь играть в хоккей". И Хоу несколько поумерил свою агрессивность, хотя не был сторонником пацифизма, орудуя своей клюшкой или локтями, причем приобретенная манера игры принесла ему в среде хоккеистовсоперников прозвище "Мистер Локоть". Он стал играть в тройке с Сидом Эйблом и Тедом Линдсеем, создав вместе с ними знаменитый "конвейер-лайн", как сразу же стали называть это трио. Они удачно дополняли друг друга и много забивали. Дела у Горди пошли, и уже тогда его отличало неуемное желание преуспеть и выйти на самые первые роли.

Тренеры НХЛ называли Хоу "самым умным игроком, самым лучшим распасовщиком, самым лучшим дриблером". Но наиболее важным компонентом его гения была грубость. Как сказал когдато один из соперников: "У него было все, чем должен был обладать идеальный хоккеист. Он говорит негромко и задумчиво. Но он же является самым коварным, жестоким и подлым игроком, какого я когда-либо встречал в хоккее".

Как и везде, ему с самого начала пришлось утверждать себя, и в первые годы он придерживался простого правила: сметать со своего пути всех, кто появится на нем, чего бы это ему ни стоило. А стоило это ему многочисленных синяков, ссадин и удалений. Пришедший, по его собственным же словам, играть, а не драться, Горди очень быстро понял, что без этих самых драк не обойтись. Ну а раз так... Не желавший никому ни в чем уступать, он ввязывался в потасовки по самому малейшему поводу и очень много времени проводил на скамье оштрафованных. Поводы для такого поведения у него были самые что ни на есть веские. Мощный и рослый, он передрался со всеми известными грубиянами Лиги, и уже очень скоро даже самые отчаянные драчуны не очень охотно вступали с ним в поединки. Такое поведение навсегда осталось у Хоу в крови, и когда он играл против советской команды за сборную ВХА, многие наши болельщики имели возможность убедиться не только в его действительно великом мастерстве, но и в постоянном стремлении сыграть не очень чистоплотно. И все же, думается, особой вины Горди в этом не было. Слишком уж грязным был в его годы хоккей в НХЛ, и в его подсознании выработалась привычка постоянно идти на опережение, дабы уцелеть самому. Сказывалось, конечно, и его спартанское детство в прериях, и генетика суровых и гордых родителей, и нежелание уступать. И когда Билл Мастертон после одного из столкновений сильно ударился затылком о лед и умер, Горди в своем интервью был краток: "Что вы хотите? Это игра мужчин!"

В таком самоутверждении прошло несколько лет, и наконец настал день, когда Джек Адамс - тренер Детройта хлопнул его по плечу: "Окей, сынок,— улыбнулся он,— ты себя уже показал, кончай драться и начинай играть в хоккей". И Горди начал. Великолепное видение поля, прекрасное катание, умение выбирать позицию и, конечно, мощный кистевой бросок делали его очень опасным и грозным для соперников. Но несмотря на всю свою ярко выраженную индивидуальность, Хоу всегда считал хоккей игрой коллективной и никогда не жадничал. Хоу устремлял свой взгляд прежде всего к воротам, нимало не заботясь о тех игроках, которым хватало глупости подъезжать к нему. А когда он концентрировался на цели, он становился величайшим мастером среди всех игравших в хоккей. Точно отмеряя каждое движение, Хоу не спеша скользил по полю, отрывистыми движениями направляя вперед свой обманчиво плотный корпус и маскируя покатыми плечами размер своего древоподобного тела и толстую, как пень, шею. Его ледяная сдержанность была такова, что бесстрастные глаза Хоу как бы смотрели в одну точку, будь то угол, который нужно было выиграть у защитника, партнер, открывающийся для передачи, или сами ворота. Он мог с равным успехом вести шайбу и бросать по воротам и правой, и левой рукой, сделав паузу в какую-нибудь сотую долю секунды, выстреливал, и клюшка ударяла по шайбе, словно морской прибой по прибрежному песку. И подобный набор невероятных дарований заставил многих называть Хоу "величайшим игроком в истории НХЛ".

Жесткий, беспощадный и самоотверженный, он заполучил все мыслимые и немыслимые призы за долгие годы своих выступлений. В доме Горди есть специальная комната, в которой собраны все его многочисленные призы и награды, среди которых нет только "Леди Бинг Трофи", присуждаемого самому корректному игроку и джентльмену. И когда Хоу спрашивают об этом, он только улыбается в ответ: в его годы это был далеко не самый престижный трофей. Тем не менее, за хоккейными бортами Хоу часто напоминал собою этакого рубаху-парня и очень любил потешать команду, чтобы снять напряжение. Но за пределами хоккейной площадки Горди Хоу - человек отличался от Горди Хоу - хоккеиста, он был порядочным человеком.

Как считают специалисты канадского хоккея, долгая и яркая карьера Хоу делится на три периода. Первый пришелся на то самое время, когда на льду блистал знаменитый "конвейер-лайн" в лице Теда Линдсея, Сида Эйбла и его самого. Но особенно хорош Горди был во втором периоде - когда Детройт четырежды становился обладателем Кубка Стэнли за 6 лет. Карьера Хоу едва не оборвалась в сезоне 1949/50: это произошло в первой игре серии плей-офф против "Торонто Мейпл Ливз". Когда Тед Кеннеди из Мэйпл Лифс подъехал к средней линии, Хоу быстро бросился навстречу ему. Кеннеди, приближавшийся к бортику и опасавшийся, что быстро приближавшийся Хоу размажет его по ограждению, поднял клюшку. Она попала Хоу прямо в глазницу, вывернув глаз. Он рухнул на лед и врезался головой в бортик. Спортсмен в тяжелом состоянии был доставлен в госпиталь с переломами костей черепа и тяжелой мозговой травмой, жизнь Хоу находилась в опасности. "Мне просверлили дырку в черепе, чтобы снять давление", – вот и все, что запомнил Хоу. Вопрос стоял не о том, будет ли он снова играть в хоккей, а останется ли в живых. Но Хоу проявил удивительную способность к выздоровлению и уже в следующем году вернулся в спорт, чтобы стать лучшим бомбардиром лиги. Но по сей день в качестве памятки о случившемся он моргает как человек, только что пробудившийся от полуденного сна, отчего некоторые зовут его Мигуном.

Его третий период пришелся на последнее десятилетие, которое называли "десятилетием старейшины". В каждом из периодов Хоу был хорош по-своему. Ярость уступала место мудрости, скорость - тактическому мышлению, но до самых своих последних выступлений Горди всегда являл собою игрока, с присутствием которого на льду были обязаны считаться все его противники.

Не затерялся сорокатрехлетний Хоу и в начале семидесятых, когда в НХЛ началась смена поколений и на льду блистали такие хоккейные корифеи, как Стэн Микита, Бобби Халл, братья Фрэнк и Пит Маховличи, Фил Эспозито и Бобби Кларк. В 1973 году он перешел в ВХА вместе с сыновьями Марти и Марком и стал выступать за "Хьюстон", с которым уже в свой первый сезон стал чемпионом ВХА и обладателм Кубка Авко. И даже в таком возрасте он сумел забросить 32 шайбы и сделать 70 передач, чему могли позавидовать многие игроки значительно моложе его.

После Кубка Канады в 1976 году, Горди Хоу перешел в "Нью-Ингленд Уэйлерз", где был назначен на должность тренера-консультанта и в первом же сезоне он набрал 96 очков (34 шайбы и 62 передачи). Но ему и этого показалось мало — в сезоне 1979/80 годов он снова стал выступать в НХЛ в составе "Уэйлерз", которые к тому времени были переименованы в "Хартфорд Уэйлерз" и в возрасте пятидесяти одного года забросил 15 шайб и сделал 26 точных передач. В феврале того же года он в двадцать третий раз вышел на лед на матч Всех Звезд и в июне закончил свою блистательную карьеру. Но через семнадцать лет вернулся. 3 октября 1997 года Хоу провел одну полную смену в составе команды "Детройт Вайперс" в ИХЛ, став единственным спортсменом участвовавшем в профессиональных соревнованиях в 40-х, 50-х, 60-х, 70-х, 80-х и 90-х годах.

Интересно и то, что поначалу Горди собирался отыграть всего десять сезонов, но в конце концов отыграл в три с лишним раза больше. Этот рекорд не будет побит никогда и никем, и провести за тридцать два сезона 2411 официальных матчей не сможет уже никто (ближе всех был Крис Челиос завершивший карьеру в возрасте 48 лет).