Оглавление.

Одной апрельской ночью 1993 года я сидел с кабине своего пикапа держа ружье в руках. Я решил убить себя во что бы то ни стало.

Я был на стоянке The Palace of Auburn Hills, места славы многих моих славных баскетбольных моментов в качестве игрока Детройт Пистонз.

Источник фото.

Я сидел в машине и смотрел поверх этого бесконечного асфальта и огромного пустого здания, я открыл для себя, что готов проверить на прочность жизнь, жизнь, которая может держать меня вдали от того существа, в которое я превратился.

У меня было два чемпионских перстня, я шел ко второму титулу лучшего рибаундера лиги. Я играл в двух Матчах всех Звезд и дважды становился Лучшим защищающимся игроком лиги. Я был дико популярен в Детройте, "голубой воротничок" в городе "голубых воротничков". Я был бойцом на передовой, бойцов, который подносил патроны другим, бойцом, расчищающим путь другим дорогу к славе. Это была роль, которую я любил играть, и это была та роль, которую любили люди в моем исполнении.

Я имел в своем распоряжении все, что может иметь человек: огромный дом, Феррари, общественное признание. Я олицетворял собой полный успех, специально написанный под ТВ сценарий животрепещущей плоти. Я вырос сквозь тяжелое детство, слабое образование, проблемами с законом, отсутствием ночлега. Я был чумазым парнишкой из Oak Cliff, что в Далласе, которому показала обратную сторону жизненной медали белая семейка фермеров из Оклахомы. Моя история читается как ЧТИВО.

Источник фото.

Извне я мог получить все, что я мог только пожелать. А вот внутри меня была пустая душа и пушка в руке.

Немного раньше я написал записку своему другу Шелдону Стилу, в которой я объяснил, как себя чувствовал в то время. Я подъехал к его дому той ночью, подкинул записку и уехал обратно к арене. Я не помню точно, что там было написано, но я убеждал его в том, что не могу продолжить свой путь в таком виде. Это было личное послание, но это не было послание самоубийцы. Чуть позже посчитали именно так, но изначально это не было моим планом.

Остаток той ночи остается кристально чистым для меня, и так будет всегда.

Не было столь необычным то, что я приезжал на арену в те дни, когда у нас не было игр. Арена как будто бы находится в центре ж..., да и эта ужасная парковка выглядит нескончаемой. Я частенько приезжал сюда поздно ночью или рано утром побросать мяч. Иногда я просто приезжал в тренажерный зал.

Я не жил свою жизнь по часам другого человека. Если я хотел что-то сделать, то я никогда не смотрел на часы. Я просто делал это. Время никогда не играло для меня решающей роли. Я не ношу часы, я не волнуюсь о том, который час сейчас, и я не люблю тратить свое время на сон. Я знал, когда светло и когда темно, и этого было вполне достаточно. Было два или три часа ночи, когда я отъехал от дома Шелдона, я направлялся к арене, чтобы позаниматься в тренажерке. Я думал, что смогу побороть беспокойство и боль своего тела, поработав с железяками и послушав Pearl Jam.

Это случилось в конце моего седьмого и последнего сезона с Пистонз, команда резко двигалась вниз. Мы закончили шестыми в нашем дивизионе с результатом 40-42, и мы даже не попали в плей-офф. Жалко осознавать, что только три года назад мы были чемпионами НБА. Наша великая команда была разложена по частям, кирпичик за кирпичиком, и я чувствовал, что моя жизнь развалена точно так же.

Не было никого около меня, когда я зашел на территорию арены. Я работал очень упорно. Я прожигал свое тело до костей, тягая железки и слушая Pearl Jam. Не было никого в мире, только я, железо и музыка. Это место было как долбанная могила. Я старался выместить всю боль и печаль, которые пронизывали мое тело, на эти гребанные железяки.

Когда я слушаю Pearl Jam, музыка продуцирует все, что связывает меня. Мне сложно объяснить, но их музыка очень реалистична, позволяет мне думать обо всем, что происходит в мире. В такие моменты мне не нужна поддержка, мне достаточно того, что есть.

Я много думал над тем, как меня отымела жизнь, через какое говно мне пришлось перейти, но я задумываюсь, как много еще могло со мной приключиться. Я занимался два часа, был просто вымотан, затем я вернулся в машину.

Когда я шел по улице, я думал просто: "Любись оно конем!" Ствол в машине. Это было так просто. Все это время я думал, что вовсе не должен был это делать. Я не должен был быть здесь. Я не должен был быть игроком НБА. Это была чья-то фантазия. Я был мальчишкой из той серии, которые всегда очень худые или очень смешные, чтобы быть принятыми всерьез. Меня называли Червяком за то, как я покачивался из стороны в сторону во время игры в пинбол. Я, который жил полной жизнью, с бабами, бабками и прикованным отовсюду вниманием??? Это выглядит не очень реально.

Ствол был в машине, ровно под сидением. Я врубил Pearl Jam, достал пушку и подумал, смогу ли я это сделать. Я знал, что я смогу это сделать, я знал, что смогу выплюнуть мою долбанную голову наружу. Это было очень больно. Жизнь, которая выглядела со стороны очень радужной, была опустошена потому, что я не мог быть человеком, которым меня хотели видеть все окружающие меня люди.

Я не мог быть атлетом, которого хотели люди. Я не мог быть хорошим солдатом, счастливым партнером по команде и хорошим человеком вне площадки. Я старался, но не смог.

Я старался заключить соглашение с тем, что считалось хорошим в детстве, но потерпел неудачу. Я старался быть лояльным к команде и своим партнерам, но убедился, как организация отделяет людей друг от друга. Я старался делать эти вещи, эти хорошие, но я не получил ничего, кроме боли.

Все ушло. Партнеры ушли. Ребенок ушел. Тренер ушел. Я был одинок, бро, просто одинок. Я был далеко от земли, раздавлен и разбит. Казалось бы, это должно было быть дном, но я так не чувствовал. Мне казалось, что я все еще могу бороться. Но я был разбит и парализован. Я мог получить славу и деньги, но как отделить все то гавно, которое приходит вместе с ними? Этому никто не учит. Ты должен самостоятельно научиться это делать, и именно это я старался делать.

Куча людей считала, что они были мертвы, но верили ли они в это? Большую часть жизнь люди ищут утешения или сострадания. Я не был таким. Я не сидел бы в три часа ночи на этой парковке, если бы искал к себе внимание. Это было последнее место, где можно было бы привлечь к себе внимание.

Мне никто не был нужен. Это была битва с самим собой. Никого более это не касалось. Я думал, что это был не я, это был не Деннис Родман. Вы видели человека, который жил чьей-то другой жизнью. Я сидел и думал, что могу уснуть и проснуться в Далласе нормальным человеком, обычным и простым, человеком "с девяти до пяти", таким, каким я был до появления всех этих ярких пятен в моей жизни. Я прожег огромную дыру в своей душе, но только для чего? У меня было все, что я хотел, и я старался быть тем, кем я никогда не был.

Жизнь, которую я вел, превратила меня не пойми в кого.

Я сидел и обдумывал всю свою жизнь, я был готов поставить все на карту. Просто нажми на курок, бро, и передай пистолет другому. Пошли все свои проблемы. Это было больно. Я не понимал, кто я и куда иду, но если кто-то мог это понять, то только я.

Я думал о своем отце - очень точно названном Филандере Родмане, - который ушел из дому и никогда более не возвращался, когда мне было 3 года. Мама говорила, что я ходил вокруг дома в ожидании возвращения отца. Она знала когда - "никогда", но не хотела, чтобы боль от этого ответа меня ранила.

Я думал о своей матери - Ширли, которая воспитала меня и двух младших дочерей в Oak Cliff. Очень часто мы были голодны, но она работала на двух, а то и на трех работах, чтобы прокормить нас.

Я думал о девушке из Далласа по имени Лорита Уэстбрук, подруге моей сестры, которая подтолкнула меня к занятиям баскетболом в Cook County Junior College.

Мне был 21 год, я подрабатывал мойщиком автомобилей в дилерском центре "Олдсмобиля". Шестью месяцами ранее меня уволили с должности дворника на кладбище за то, что я украл в аэропорту 50 пар часов из сувенирного магазина.

Я был никем, просто шатался по округе в окружении отпетых хулиганов. Я гулял по улицам целые ночи, так как мне не было где остановиться. Я не хотел попробовать себя в баскетбольной команде, да что мне вообще делать в колледже?

Но со мной случились кое-какие вещи. Странные вещи. Вещи, которые больше ни с кем не случались. Я прилично вырос - на 9 дюймов - спустя два года после окончания школы, но я все еще не видел себя баскетболистом. Я вырос с 5 футов 11 дюмов до 6 футов 8 дюймов, и чем больше я играл в баскетбол, тем более я заболевал игрой. Я никогда ранее не знал такой страсти - ни учеба, ни девушки, никакой другой спорт. Внезапно я стал делать на площадке вещи, о которых и мечтал не приходилось. Мы сестры всегда были баскетбольными талантами: Дебра была All-American в Университете Луизиана Тех, Ким былa All-American в составе Stephen F. Austin. Я был просто коротышкой, я был в их тени до тех пор, пока мои гормоны не сошли с ума. Это выглядело так, как будто у меня появилось новое тело, которое делало все невозможное, что было не под силу прежнему.

Мое детство видело много боли и обиды, но всегда, когда я ложился в постель в Oak Hill, меня преследовала одна мысль: ЕСТЬ ЧТО-ТО ВАЖНОЕ, ЧЕГО СЛЕДУЕТ ДОЖДАТЬСЯ ДЕННИСУ РОДМАНУ.

Но это не было логичной мыслью. Я был боязливым мальчиком, который часто прятался за спиной матери в магазине. Это не означало никакого великого предзнаменования, но я себя не мог обманывать такой мыслью. Не думаю, что это была дурацкая детская мечта. Я свято верил в то, что в один прекрасный день я стану знаменитым.

Я никогда не думал о баскетболе как пути спасения до тех пор, пока я не подрос, а Лолита Уэстбрук заметила меня, играющего на улице, и организовала тренировку в той маленькой школе в Гейнсвилле (ш.Техас), что в часе езды от дома. Лорита сама неплохо играла. Если быть откровенным, то она была офигенным скаутом.

Что-то толкнуло меня пойти на тот просмотр. Может это связано с детскими мечтами, но что-то меня заставило пойти тогда на тренировку. Я почему-то поверил. Внутри меня была часть, которая верила в меня. Я достал ее, набил кучу шише и сделал игрока НБА. Я могу абсолютно честно сказать, что ничто никогда не толкало меня на моем пути к НБА. Я пришел из ниоткуда так же, как я появляюсь из ниоткуда, когда забираю подборы. Никто меня не создало, я сделал себя сам.

Но я сидел в моем пикапе, мое доверие куда-то девалось. Я не был ни в чем уверен. Я был парнем с пушкой в руках на пустой парковке. Я много думал о том, как я сюда попал, и вообще не думал о том, как отсюда выбраться. Я хотел быть нормальным. НБАшный мир лести, бабла и женщин развратил меня. Я сидел в пикапе и думал о том, что мне гораздо лучше было бы сейчас находиться в том гребанном аэропорту, работая за 6 с половиной долларов в час.

У меня была прекрасная четырехлетняя дочь, которую я видел очень редко из-за говна, которое шло после развода с моей бывшей женой Энни. Брак был большущей ошибкой, он продлился всего 82 дня и принес столько боли, которую я чувствую до сих пор. Я сгорал, сгорал без возможности тушения.

Баскетбол всегда освобождал меня от всех проблем. Мы 2 года подряд становились чемпионами с "Пистонз", да и сейчас у нас была очень неплохая команда. Мы были BadBoys, и мы вполне оправдывали это имя. Кто-то из нас постарел, но ядро команды - Билл Ламбир, Айзейя Томас, Джо Думарс, Джон Селли, я - были достаточно молоды, чтобы еще несколько лет играть вместе. Я думал, что мы будем в строю еще долго, думал, что проведу здесь всю свою карьеру, но это все исчезло. Сначала ушел Рик Махорн. Затем ушел Винни Джонсон, Джеймс Эдвардс и Селли. Билл Ламбир играл мало, остаток парней были сами по себе, не было человека, который смог бы всех объединить в единое целое. Я посмотрел по сторонам и решил: "Хорошо, я следующий на очереди", - и я был абсолютно прав. Итак, Bad Boys стали чем-то из книги по истории баскетбола.

Источник фото.

Когда мы выигрывали чемпионат, Чак Дейли собирал нас в кучу и говорил: "Запомните эти дни. У меня не было ничего лучше них". Он был прав. Да, он был прав. Наша команда обладала всем: силой, грацией, мозгами. Мы могли выбить все дерьмо из любой команды, даже не задумываясь ни о чем. Это было не важно, бро: команда выбирала, как она хочет проиграть, потому что мы даже не думали, как мы ее обыграем.

Те времена прошли. Когда Дейли ушел после сезона 1991-92 года, он забрал сердце команды с собой. Этот человек научил меня баскетболу больше, чем кто-либо, и он научил меня побеждать в НБА. Когда он покидал Детройт, это было похоже на вытянутую пробку из ванной.

Все это проходило сквозь меня: личные проблемы, профессиональные проблемы, все остальное.

Я состоял из двух частей: одна - внутри, другая - снаружи. Я хотел убить внешнюю свою часть. Парень внутри меня был хорошо, но недостаточно силен. Человек внутри меня был предельно нормален, даже с деньгами и славой. Человек снаружи был охреневшим напрочь, не знающим, что ему надо в жизни.

Меня осенила мысль: НАХРЕН СТВОЛ! Почему бы просто не завалить "человека снаружи" и оставить жить "человека внутри"? Я знал, что могу нажать на курок, если захочу. Если это был какой-то тест, то я давно уже прошел его внутри себя. Я искал компромиссы с человеком, которым я не хотел быть. Я хотел выбросить эту часть жизни вон и оставить ту другую жить и развиваться, позволить ей дышать полной грудью.

Если я зацеплюсь за жизнь, то что это даст мне? Я могу превратиться в парня "с десяти до пяти", который будет счастлив и будет иметь меньше проблем. Мой счет в банке будет переполнен, но я смогу ходить по улице как обычный человек. Это все что мне было надо. С другой стороны, я решил продолжать делать все то, что я раньше делал, и стараться изменить веру людей в меня, которым я никогда не был.

Затем я придумал и третий пункт: жить нормальной жизнью, быть честным с собой и быть тем, кто я есть.

Я сидел в пикапе, борясь сам с собой. Мне не нужен был пистолет, борьба шла внутри меня. Я шел то в одну, то в другую сторону.

Через 10 шагов я остановился и застрелил обманщика. Я убил того Денниса Родмана, который старался быть тем человеком, какого в нем хотели видеть все остальные. Выбор был таков: хочу ли я оставаться , практически, как и любой игрок в НБА, продуктом для наживы и удовольствия других? Ну или я хочу быть независимым человеком, имеющим свое Я, быть честным с самим собой и позволить человеку внутри меня делать то, что он хочет делать, независимо того, что говорят другие.

На этой парковке я понял, что смогу делать две вещи одновременно. Я могу быть самобытным и удачным баскетболистом и быть честным с самим собой. Этот путь будет поворотной точкой в моей жизни. Я мог бы нажать на курок, но это был бы простой способ решения всех проблем.

Когда я понял, что могу не обращать внимания на то, что говорят мои партнеры по команде, что говорит тренер, что говорит все остальные люди, то почувствовал себя легче. Это было похоже на глоток свежего воздуха после долгого пребывания под водой.

После этого я лег спать. Все остальное после этого похоже на большую размытую кляксу. Я проснулся и увидел парочку ментов в окне авто. Шелдон позвонила в полицию, думая, что я действительно собрался застрелиться. Эти ребята пытались понять, что за хрень происходит. Пушка лежала на соседнем сидении, а я спал, как уставший пес.

Я пережил сложную ситуацию, нашел решение, лег поспать. Но "Пистоны" думали иначе. Они хотели отправить меня в больницу. Они хотели дать мне отдохнуть. Они думали, что я нахожусь на самом дне.

Когда меня хотели упрятать в больницу, я ответил просто: "Я в порядке, бро. Это не большая проблема".

Они хотели, чтобы я хотя бы сходил к психиатру, что я и сделал. Прямо в то же утро. Мы говорили о том, что я сделал и почему я это сделал. Мы говорили о вещах, которые творились в моей голове и почему эти вещи разделили меня надвое. Я рассказал ему всю историю и способ выхода из сложившейся ситуации.

После всего этого психиатр взглянул на меня и сказал: "С тобой все нормально".

"Я в курсе, - сказал я. - Со мной не происходит ничего плохого".

Смерть всегда занимала видное место в моей жизни. Я думал о том, чтобы убить себя, а иногда я думал, что кто-то должен убить меня. Такова часть славы - понимать, что в реальности всегда кто-то заменит тебя. Это важное понятие, но я думаю, что каждый в моей ситуации чувствовал себя абсолютно также. Для меня это больше, чем просто фактор, я жил очень сложно, я был очень открытым миру, и я не боялся смерти.

Но я убил себя той ночью, я знал, что должно было случиться. люди думали, что я избавился от всех этих глупостей, но я был разбит и нуждался в помощи. Люди даже говорили, я был под наркотой, но, мне кажется, что я был самый ярый противник наркотиков, который когда-либо ступал на паркет НБА.

Когда такие известные люди живут как я, ищут новые горизонты и новые увлечения, все вокруг думают, что такие люди обречены умереть молодыми.

То, что я сделал в ту ночь - ВЫБОР, который определил мой будущий путь - заставило меня стать тем, кто я есть сейчас. Я принял решение: следуй зову своего сердца. После этой ночи все увидели прототип Денниса Родмана, того Денниса Родмана, которого все должны были видеть все предыдущее время.